Даниил Страхов посетовал на сгенерированные тексты в сценариях

В онлайн-кинотеатре KION 1 декабря состоится премьера сериала «Тоннель». В центре сюжета — история строгой таможенницы Светы Суворовой (Елизавета Боярская), которой приходится нарушить правила ради спасения мужа. Одну из главных ролей в криминальном триллере Флюзы Фархшатовой сыграл актер Даниил Страхов. В интервью «Газете.Ru» он рассказал о своем персонаже в «Тоннеле», порассуждал о феномене «Бедной Насти» и объяснил, почему чувство внутренней правды для него важнее оценок со стороны.

В онлайн-кинотеатре KION 1 декабря состоится премьера сериала «Тоннель». В центре сюжета — история строгой таможенницы Светы Суворовой (Елизавета Боярская), которой приходится нарушить правила ради спасения мужа. Одну из главных ролей в криминальном триллере Флюзы Фархшатовой сыграл актер Даниил Страхов. В интервью «Газете.Ru» он рассказал о своем персонаже в «Тоннеле», порассуждал о феномене «Бедной Насти» и объяснил, почему чувство внутренней правды для него важнее оценок со стороны.

— Даниил, совсем скоро зрители увидят вашу новую работу — криминальный триллер «Тоннель». На фестивале «Новый сезон» критики встретили проект очень тепло. Как думаете, какой будет оценка зрителей? И чья оценка для вас важнее?

— Если честно, своя собственная. Тут всегда противоречие, конфликт. Актер не может играть «в стол», ему нужен зритель. И, конечно, невозможно жить отдельно от общества, поэтому оценка коллег важна, хоть подчас и несправедлива. Но в конечном счете, делаешь ты свое дело только потому, что не можешь этого не делать. Проще говоря, для себя. И чувство удовлетворения — странная штука. Оно не всегда идет в ногу с успехом, с признанием. А часто находится и в противоходе с тем, что принято считать удачей. В конечном итоге, — «Мартин Иден» про это. Неслучайно эту книгу часто называют актеры как любимую. В ней борьба со всем миром, высочайшие скорости и душевные затраты, и, как итог, — выжженный человек, получивший все, кроме главного, потому что главное-то он потерял. Возможно, поэтому я сбавил обороты и не спешу быть везде.

— В одном из интервью вы говорили, что в каждом сценарии ищете «чердак роли». Можете объяснить простым языком, что это такое и какой «чердак» вы нашли у своего героя в «Тоннеле»?

— Чердак — это метафора, конечно. Это то место в нашей жизни, где находится наша память, наше прошлое, наши страхи и то, что не хочется вспоминать, наши ошибки. На чердаке мы храним старые игрушки, письма и фотографии людей, с кем раньше ты был дружен, а теперь не можешь вспомнить их имен. Это твои желания, обиды и несбывшиеся надежды. Чердак роли — это что-то помимо сюжета и текста, партнеров и мизансцен. Это пыль воспоминаний — то, что есть у всех нас и так мало бывает в кино у героев. Короче, это домашняя работа актера, попытка дать персонажу объем, дать ему воздух. Чтобы жизнь героя не исчерпывалась сказанными словами, чтобы сам герой не исчезал из памяти зрителя, как только закончилась сцена. ~Краснов в «Тоннеле» персонаж почти инфернальный, не вполне человек, скажем так. Это ветер, и как ветер, он появляется ниоткуда и также в никуда уйдет.~ Он почти демон. С точки зрения рассказанной истории, сюжета — зритель этого не увидит. Но вы же про «чердак» спросили.

— Бывают ли роли, которые вам тяжело отпустить после съемок? Или вы умеете закрывать историю сразу, в последний съемочный день?

— Бывает всегда по-разному. Как не бывает повторов на съемочной площадке. Всегда это новая страница: новые люди, отношения, проблемы и радости. И герой, конечно, тоже должен быть новый, другой. Хотя, разумеется, я ограничен своей фактурой, типажом, органикой в конце концов. Но важно не подменить желание быть другим в кадре просто внешней маской. Наверное, путано говорю.

— Есть немного…

— Впрочем, сейчас такой род подмены стал не просто нормой, а чуть ли не знаком качества. Это мне непонятно. Что-то с миром происходит, и кино всего лишь зеркало. Я говорю про то, что из ~картин стало уходить все «нутро», остается лишь внешний каркас аттракционов~. И работа актеров имеет тот же вектор. Это, кстати, всех касается. «У них там» — все то же самое. Вопрос этот трудный, продюсеры и шоураннеры нашли бы тут что мне ответить. Про рейтинги, аудиторию и так далее. Что касается того, «как закрыть персонажа», можно вспомнить «Комплекс Бога», нашу первую общую работу с Флюзой. Вот где герой меня долго держал, и не скажу, что это было приятно. Спасибо ей огромное, что вновь позвала в работу.

— Как часто вы сегодня отказываетесь от ролей? И что для вас является главным аргументом «нет»?

— Уровень материала — основное мерило. Но и тут не все просто. Я живой человек и отказываясь от одной роли, я лишаюсь не только заработка. Я закрываю подчас окно возможностей на много лет вперед. Потому что отказ — это чья-то обида: продюсера, кастинг-директора, режиссера. Все живые люди. Пока по крайней мере. ~Вот я уже встречаю в сценариях сгенерированный текст. Его сразу видно.~ И тому, кто это «сотворил» — вот, кому все равно. Вопрос в том, кто это потом смотреть будет. И во что мы превратим зрителя, если дело пойдет. Много лет назад я не пошел на пробы к одному режиссеру. На следующий день после отказа мы столкнулись в кинотеатре «Ролан», где он сходу обложил меня матом. Вот это, я понимаю, неравнодушие, до сих пор помню.

— Давайте поговорим об одной из ваших первых больших киноработ — сериале «Бедная Настя». Этот проект стал настоящим феноменом не только в России, но и за ее пределами, в частности, проект имел большой успех у китайских зрителей. Как думаете, в чем его секрет?

— Помимо технологий, а они в «Насте» были прорывными для нас, это красивая сказка про Золушку — без претензий на историческую достоверность, что очень важно. Несмотря на исторических персонажей и псевдо- исторических, как собственно, Корф. По сути, это и был комикс. В «Насте» был помимо прочего отличный подбор актеров — и старшее поколение, и новые лица. Работа произвела какой-то резонанс, это бесспорно. Тогда жили все довольно трудно, и «китайские товарищи» тоже. «Настя» попала в какие-то народные чаяния, мечты о том, что все возможно. Смею думать, что во многом этот успех произошел благодаря тотальной искренности всех создателей сериала: от рабочих до актеров и режиссеров. Все мечтали сделать крутую работу и работали буквально сутками. Кстати, в те революционные времена дистанция между генеральным продюсером и исполнителем была очень невелика. Мы, бывало, засиживались с Александром Завеновичем [Акоповым] до таких пор, когда уже и ехать домой смысла особого не имело. Засиживались, переписывая сценарий, который, конечно, на таких скоростях приходил сырой и требовал доработки буквально «вчера».

— В 2017 году вы сыграли главную роль в «Знахаре» — сериале, который тоже занял важное место в вашей фильмографии. Чем вам запомнилась роль Павла Андреева и что она дала вам как артисту?

— Это, пожалуй, тот самый пример, когда за текстом ты видишь то, что больше сюжета. Когда я прочел сценарий, я не поверил своим глазам. За внешней фабулой истории про человека без памяти, «без прошлого» я увидел мощнейший рассказ про то, как можно любить и верить в людей, будучи «никем», как можно взять на себя чужой грех, чужой крест — и все это без пафоса и натуги. Про то, что такое человек в принципе? Где он, а где-то, что он о себе знает? И что с тобой происходит, когда эти вещи не тождественны? А ведь они всегда не совпадают. Мы только догадываемся о том, что думают о нас другие. Возможно, эта довольно сложная мысль, рассказанная просто, вызвала такой небывалый отклик.

— Как сегодня, спустя годы, вы смотрите на свои роли в проектах, которые вас прославили? Пересматриваете ли вы «Бригаду», «Бедную Настю», «Детей Арбата», «Знахаря»? И какой из этих проектов для вас «самый-самый»?

— Роли рождаются, если рождаются, конечно, по-разному. И судьба у каждой — своя. И сказать, кого ты любишь больше, а кого меньше, наверное, невозможно. Есть, допустим, роли, которые никто не видел. То есть она есть, но ее как бы и нет. ~Такие роли лежат на «полках» и уже не выйдут.~ Время быстро меняется. И часть тебя останется на этой «полке» вместе с ней, с этой ролью. Вот был «Цезарь», который почти не увидел свет, он опередил свое время. Или «Исаев», не имевший того монетизированного успеха, на который был расчет. Роли дорогие для меня, как и вами перечисленные.

— Сегодня популярен формат ребутов успешных сериалов нулевых и девяностых. Готовы ли вы, при определенных обстоятельствах, снова надеть фрак барона Корфа?

— Знаете, все возможно, при таком кризисе идей. Тут важно понять, про что и про кого делать новую историю. И для чего, конечно, помимо денег. И уж если говорить про ребуты, то с определенной долей хулиганства… Можно сказать, что Краснов из «Тоннеля» — это майор Звягин из «Цезаря». Как если бы этот герой, пройдя путь в 15−20 лет, поменяв фамилию и даже татуировку, сохранил в себе того демона, что помогает ему бороться со всем злом мира человеческого и в себе в том числе.

— В одном из интервью вы говорили, что с возрастом круг ваших близких сузился, и что самый ваш лучший друг сегодня — это ваша жена, актриса Маша Леонова. Вы вместе уже больше 20 лет, как думаете, в чем секрет и сила вашего союза?

— Почти 30. Нет секрета. Просто нам очень повезло быть вместе. В этом сила.